Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
землю, потом работу, теперь вот жену. И что такого?»
Вот так История отобразилась в истории. Коротко и ясно – лучше не скажешь.
История Германии между 1945 и 1990 годами – это разделенная история в обоих смыслах слова, хотя многим трудно признать ГДР частью общегерманской истории. После воссоединения – не в последнюю очередь из-за явной разницы между западными и восточными землями – разделенная история продолжается как раздельная история. Прошлое старых федеральных земель представляется нормальной историей, исторической нормой, в то время как прошлое новых федеральных земель просто цокает на бегу где-то в хвосте, вроде и вместе, а вроде и нет. Придерживаться ли и дальше этого положения или мы наконец подходим к тому, чтобы начать писать общую историю воссоединения, пусть и с характерными отличиями? Один известный и, наверное, благожелательный современный историк вразумлял меня, мол, нет нужды в такой метаистории, вполне достаточно рассказывать разнородные микроистории. Замечательно, что все мы читали Лиотара[8] и прошли школу постмодерна. Но как связать между собой множество предполагаемых микроисторий? Очевидно, что они не равноправны, ведь в конечном итоге какая-то из них возьмет верх над остальными. И я готов поспорить, что написана она будет не с восточно-немецкой точки зрения, хотя бы потому, что на университетских кафедрах Новейшей истории практически нет профессоров из восточных земель. А то, что нам нужно написать историю, чтобы понять самих себя, – ясно как божий день. Но кому будет дозволено представить такую концепцию или концепции? И с каких позиций? Западно-немецкие историки, выступающие в роли компетентных профи, ратуют за отказ от общей истории, а это означает, что ни при каких обстоятельствах Запад не поступится исключительным правом на интерпретацию и даже не допустит иной точки зрения. Однако расскажет ли Восток собственную историю (если вообще расскажет) на своей, так сказать, половине для прислуги, не имеет значения – кто вообще это принимает в расчет? Кажется, сама географическая демаркация внутри Германии располагает к такой удобно разделяемой и раздельной истории. Но, если мы сейчас не придем к пониманию разделенного после 1945 и особенно после 1990 года прошлого как общего прошлого, страна надолго останется разорванной и раскол из прошлого и настоящего продолжится в будущем.
Хочу сразу предупредить, что по образованию я не политолог, не социолог, не историк, а литературовед. Предмет моих исследований – немецкая литература 1750–1933 годов, за некоторыми исключениями; то есть мои научные интересы лежат далеко от тематики этой книги. Я выступаю здесь как дилетант, опираясь лишь на свой опыт неравнодушного наблюдателя[9]. Поэтому для меня естественно писать в стиле этнографа, объединяющего автобиографию и деятельное наблюдение. О том, что этот метод совмещения «индивидуальной и коллективной траектории»[10] эффективен, свидетельствуют книги французских социологов Пьера Бурдьё и Дидье Эрибона или немцев Оскара Негта и Штеффена Мау[11], а также недавние автобиографические романы Анни Эрно, Герхарда Ноймана, Кристиана Барона[12]. Это соединение субъективной истории и социального анализа философски обосновал еще Гегель, высказав мысль о том, что нужно быть полностью субъективным, чтобы стать полностью объективным[13], ибо общее проявляется в частном.
Помимо прочего, хочу сразу оговорить, что я веду речь исключительно о Востоке и Западе, о Восточной Германии и Западной Германии, о НУЛЕ и ЕДИНИЦЕ, о черном и белом. Tertium non datur[14]. Вместо дифференциации и релятивизации я делаю ставку на эскалацию, схематизацию и персонификацию коллективных высказываний, чтобы проявилось то, что в лучшем случае видится смутно, если вообще не остается скрытым. Книга охватывает ровно тридцать лет после присоединения, включая современность, но не ситуацию начала 1990-х, когда был взят тот решительный курс, который определяет нашу жизнь и сегодня, и в дальней перспективе. Нынешнее положение дел таково, потому что дела стали такими, но прежде всего потому, что все это время связи выстраивались и решения принимались – и по-прежнему выстраиваются и принимаются – в основном западными немцами[15]. Однако дальнобойность принятых решений зачастую просматривается только сегодня, в ретроспективе, ибо, как говорил Сёрен Кьеркегор, жить приходится вперед, а понимать лишь задним числом. С точки зрения Запада, существующая оппозиция ВОСТОК / НОЛЬ / ЧЕРНОЕ с одной стороны и ЗАПАД / ЕДИНИЦА / БЕЛОЕ – с другой образует предполагаемый естественный порядок вещей, в котором Восток, само собой разумеется, предстает исключительно шумным, темным, примитивным, иным, а Запад, напротив, благозвучным, светлым, культурным, самотождественным.
По этой причине я сознательно отказываюсь от любой релятивизации и дифференциации. Бескомпромиссность такого противопоставления лишь отражает беспощадность различения, доминировавшего в публичном немецко-немецком дискурсе в течение по меньшей мере тридцати лет, а фактически – с 1945 года. В своей новой книге Кристоф Хайн назвал это «последней немецко-немецкой войной»[16]. Чтобы наглядно показать контраст, процитирую юриста и публициста Арнульфа Баринга, который в беседе с издателем Вольфом Йобстом Зидлером в 1991 году так описал восточных немцев: «Режим почти полвека уничижал людей, коверкал их образование и воспитание. Каждый должен был стать безмозглой шестерней в машине, марионеткой. Кем бы он ни представлялся сегодня – юристом, экономистом, педагогом, психологом, социологом, да даже врачом или инженером, – это не имеет значения. Его знания большей частью совершенно бесполезны. ‹…› Многие из них профнепригодны из-за отсутствия специальных знаний»[17]. Очевидно, за подобные высказывания Баринг и получил в 2004 году Европейскую премию в области культуры и политики, а в 2011-м – Большой крест ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия», единственный федеральный орден. Грозящей «опасности восточизации» ФРГ, вторит ему Зидлер, можно противостоять только «колонистским движением», возглавляемым западногерманскими чиновниками: «По сути, должно произойти новое заселение Востока»[18]. И далее в этой неоколониальной инструкции, которая с тех пор успешно воплотилась в конкретной реальности нашего настоящего, он продолжает: «Речь действительно идет о долгосрочной рекультивации, задачах колонизации, новой восточной колонизации»[19]. Вот тут-то и пробивается откровенное восхищение Зидлера Третьим рейхом, который, по его словам, «был исключительно современным государством, во многих отношениях самым современным государством Европы, если отбросить мораль»[20]. Именно так: отбросить мораль! И в том же духе следующий пассаж: «После 1945 года единственное, что нужно было сделать на Западе, – освободиться от Гитлера и инструментов его власти, верхушки партии и СС, и за всеми разрушениями войны проглянуло бы реально здоровое общество»[21]. Поистине великолепно! Кто бы мог подумать, что за это могут официально и всенародно наградить. Еще в 1995 году Зидлеру вручили Большой крест со звездой, а в 2002-м – Национальную премию Германии, вручаемую Немецким национальным фондом[22]. Тут и выясняется, чьим духовным детищем до
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
